«... ведь есть проблемы поважнее: страна втянута в две войны, тотальная коррупция, нищета, Путин, вот это всё, а тебе не дает покоя какая-то поделка московской мэрии» — спрашивают меня.

Отвечаю: войны, коррупция, нищета и даже Путин когда-нибудь закончатся, а нам всем потом еще жить и жить. И я очень верю, что жить нам — при электронной демократии. Много лет пропагандирую эту идею, и верю, что рано или поздно так все и будет. Поэтому ужасно бесят все поделки, которые прикидываются электронной демократией, ей не являясь: они способны нанести серьезный урон самому имиджу хорошей идеи.

Московский «Активный гражданин» — яркий и явный пример такой позорной профанации. Александр Плющев в своем отличном эссе «Активный гражданин. Но мутный» подробно разобрал и проверил все основные недостатки АГ. Убедиться в его правоте может каждый: скачать приложение и увидеть, что единственной защитой является номер телефона, а голосовать по любому вопросу можно с пустым профилем. Система никак не определяет москвичей, никак не определяет, что голосующий — живой человек, никак не стимулирует его разбираться в сути обсуждаемых вопросов. Тыкай в кнопки и получай бонусы, неважно как и куда тыкаешь: эта система выращивает не активных граждан, а безответственных.

Но ладно бы только это. Создатели системы зачем-то безбожно фальсифицируют данные о ее популярности. Мэрия гордится тем, что в АГ, якобы, есть 1.2 млн пользователей, а в резонансных голосованиях участвует по 200 тысяч человек. Как такое может быть, если у системы немногим больше 100 тысяч загрузок на Андроиде (сейчас приложение находится в категории 100-500 тысяч, а совсем недавно была в категории до 100 тысяч), и примерно 300-400 тысяч загрузок в Apple Store на iOS (там нет публичной статистики, но эксперты назвали мне такие данные на основании динамики места приложения в топе российского Apple Store)? И это ведь скачивания, не пользователи.

На прямой вопрос о том, как так может быть, разработчики ответили в твиттере, что есть еще Windows Phone и есть десктоп, т.е. пользователи, которые с компьютера заходят. Ну, утверждение про Windows Phone (все-таки крайне экзотическую операционную систему) я оставлю на их совести, может быть там, конечно, и есть мистические сотни тысяч пользователей, а вот с десктопом вообще не клеится:

Через десктоп на страницу голосования по Войковской за 2 ноября зашло 19317 человек, 2 ноября — всего 9212 человек

Дружественные айтишники накраудсорсили мне данные метрики по количеству заходов на страницу самого резонансного голосования (по Войковской) с десктопа; по данным мэрии, там сейчас уже под 200 тысяч проголосовавших. Но на саму страницу голосования заходило менее 20 тысяч человек 2 ноября и менее 10 тысяч человек 2 ноября — далеко не впечатляющие цифры — не говоря уж о том, что, опять же, далеко не каждый заход это голосование. По этим данным легко прикинуть, что доля десктопа не может быть больше 15%.

Поэтому оценка в 1.2 млн пользователей всего (больше половины всей явки на мэрских выборах 2003 года!) явно недостоверна, как и оценка в 200 тысяч голосующих: такое число живых участников без манипуляций можно вовлечь только путем длительной и активной информационной кампании. А данные АГ — это либо накрутки и фальсификации, либо деятельность пользователей, зарабатывающих халявные баллы:

Когда создать аккаунт очень легко и за это дают плюшки без какой-либо ответственности, это всегда заканчивается понятно чем

Я скорее склоняюсь к версии про фальсификации (хотя нельзя отрицать и просто массового голосования виртуалов), потому что уж очень странно выглядят и публиковавшиеся графики динамики голосования:

По правой шкале - число подданых к определенному моменту времени голосов, по левой - результаты голосования на этот момент времени

Да, закон больших чисел никуда не делся: действительно, по мере роста числа голосов итоги должны стабилизироваться. Но здесь во-первых невероятно стабильный график роста числа голосов (а как же вечернее время? ночное? обеденный перерыв?), а, во-вторых, невероятно быстрая стабилизация и неизменность результатов. В разное время суток голосуют разные категории граждан у которых разное мнение; все графики изменения результатов электронных голосований, которые мне довелось наблюдать, выглядели как графики затухающих колебаний, а не как константы. Поэтому доверять данным АГ очень сложно. А проверить никак нельзя.

Короче говоря, так электронная демократия не делается. Важнейшая штука про все электронные голосования (то есть такие, где нельзя взять и ручками пересчитать бюллетени и проверить) заключается в том, что обеспечение прозрачности и проверяемости результата чуть ли не важнее, чем само голосование, потому что малейшие сомнения в правильности подсчета голосов полностью аннулируют любую ценность подсчета.

Например, когда мы делали выборы в КС оппозиции три года тому назад, мы
1) обеспечили доступ всех политических сил к инструментам администрирования системы,
2) опубликовали исходные коды,
3) опубликовали полный массив голосов и все логи голосования
— и все это не потому, что кто-то сомневался в правильности работы софта и подсчета голосов, а потому что без проверяемости результатов не может идти и речи об их легитимности.

А если вы делаете непрозрачную, не поддающуюся аудиту систему без какой-либо защиты, то получается вот что:

Мой профиль в системе девственно пуст, я не гражданин, а виртуал - но мне все равно дают голосовать

... и больше ничего. Называть это «электронной демократией» нельзя, тем более нельзя базировать на этом какие бы то ни было решения. И речь тут отнюдь не про Войковскую, тут речь о том, что московская мэрия явно планирует заменить «Активным гражданином» не всегда уютный для местных властей инструмент публичных слушаний. Публичные слушания — очень несовершенный инструмент, но все-таки благодаря ему иной раз удается отбивать непопулярные инициативы властей; в сервильности же «Активного гражданина» в его нынешней редакции сомневаться не приходится.

Короче говоря, хорошая ИТ-система, а тем более система электронной демократии, не может быть построена на лжи и непрозрачности, и кто-то должен об этом сказать. Ну пусть это буду я. «Активный гражданин» — фикция, голосования в нем — фикция, а потраченные на него деньги следует считать растраченными, украденными. И это очень вредная фикция, она приучает людей к совершенно неверному и искаженному представлению о том, что такое электронная демократия, как она должна работать и применяться. Такие проекты не развивают экосистему интернет-сервисов, а портят ее.

Кстати, это еще одна проблема: в том, что нет, кажется, никого, кто системно говорит о том, как интернет портится в последнее время, кто защищает его интересы (и, следовательно, интересы всех пользователей). Официальными «представителями интернета» выступают провластные, ангажированные, высокооплачиваемые клоуны типа обсуждавшегося ранее Мариничева или Клименко:

Не удивительно, что их «представительство» приводит к тому, что принимаются все новые репрессивные законы, а Россия впервые попала в категорию стран с несвободным интернетом по рейтингу Freedom House.

Но я немного ушел в сторону; это отдельная большая тема, заслуживающая большого обсуждения. На самом деле, мы можем многое сделать для того, чтобы сделать интернет лучше и защитить его от посягательств государства, жуликов и государственных жуликов. Про это я напишу отдельно.

А про «Активного гражданина», про электронную демократию в целом и про то, что происходит с интернетом в России буду говорить сегодня после 20.00 на «Эхе Москвы» в передаче «Блог-аут» у Ирины Воробьевой. Слушайте и задавайте вопросы.

Из моего поста про конспирологические бредни Ашманова на первом канале вышла, внезапно, дискуссия на 300+ комментов в двух частях с продолжением, в ходе которой многие вполне содержательные штуки удалось выкопать. Давно не брал я в руки шашек и не участвовал в полноценном олдскульном сраче в духе «в интернете кто-то неправ», но изредка это оказывается очень даже полезным и интересным. Спасибо большое коллективному разуму: всем, кто в комментах помогал разбираться и устанавливать истину. В конце концов, не все ж терпеть ложь и пропаганду, иногда надо их показательно развенчивать.

Давайте четко зафиксируем установленные к настоящему моменту итоги дискуссии:

1. Никаких «ботов Пентагона в соцсетях», о которых Ашманов говорил на Первом канале, не существует. Единственная статья в The Guardian, которой он и его сторонники размахивали как доказательством, относится, как выяснилось, к попыткам Пентагона шпионить в виртуальных мирах компьютерных игр Second Life и World of Warcraft. Идея в том, что деятели Талибана и Аль-Каеды в одно время придумали встречаться и общаться между собой на этих площадках, используя их как безопасные коммуникационные платформы, и Пентагон пытался понимать, кто с кем общается, посылая туда аватары своих операторов.

Более того, в бездуховной Америке (в отличие от опоясанной поясом пресвятой Богородицы Россиюшки), создание пропагандистских ботов для внутренней аудитории запрещено на законодательном уровне. И хотя в Пентагоне далеко не ангелы работают, в целом из фильмов типа House of Cards — или даже из недавнего сюжета реальной жизни о том, как Хиллари Клинтон 11 часов допрашивала парламентская комиссия — мы понимаем, как в стране, в которой независимы ветви власти и есть свободная пресса, трудно приходится госорганам (даже таким, как Пентагон), пытающимся нарушать закон.

2. Никакого «стада ботов Навального», о которых он любит показывать презентации, не существует.

Оказывается, чтобы Ашманов тебя записал в «стадо», достаточно что-то ретвитнуть или репостнуть. То поведение пользователей, ради которого социальные сети и существуют — лайк, репост, шер — параноики-«патриоты» считают доказательством проплаченного вселенского заговора, вот так-то.

3. Ольгинские боты существуют, Ашманов это признает, но считает их «частной инициативой Евгения Пригожина».

Ну то есть вот «кремлевский повар» Евгений Пригожин, советник президента Путина, в свободное от работы время из патриотических соображений тратит десятки миллионов рублей каждый месяц на ольгинскую фабрику просто так. И нам предлагается в это поверить.

Вы верите?

4. От вызова на дебаты господин Ашманов уклонился,от прямой просьбы показать хотя бы одного не-кремлевского пропагандистского бота — тоже.

Всем спасибо, все свободны. Как говорили в те времена, когда интернет был маленьким, а сервера большими — слив засчитан.

Из вчерашнего поста получилась огромная, на несколько десятков комментариев, дискуссия с Игорем Ашмановым. Почитайте, это вполне содержательно и забавно, на тему «что у них в голове».

В принципе, ничего нового: «Кремль ботов не делает, мы ботов не делаем, а вот зато злые американцы...». Ну и про «Стадо Навального». Концентрические круги усиления сигнала, вот как!

Про злых американцев, это, конечно, очень интересно. Мы обсуждаем, как Кремль и его ботоводы портят наш интернет здесь и сейчас. Каждый активный пользователь много-много раз сталкивался с ботами, с фейковыми аккаунтами, с людьми, которые говорят исключительно по спущенному из АП темнику. Десятки раз разоблачались эти фабрики троллей, публиковались темники и примеры написанных по ним под копирку постов и комментариев. Продукты жизнедеятельности из Ольгино — они, увы, у всех на виду, и все, увы, сталкиваются с ними слишком часто.

И что нам на это говорят? Что нам просто показалось, что это все «частная инициатива», и — главный аргумент «патриотов»! — что американцы тоже злые и плохие и всем этим занимаются. Ну, может быть и занимаются. Правда в качестве «доказательства» Ашманов и его присные приводят единственную статью в The Guardian от 2011 года (и ее перепечатки и пересказы в ряде СМИ), где критикуют Пентагон за то, что тот возможно заказал разработку системы, в которой 500 ботов будут «бороться с террористами» на арабском, урду, фарси и пушту. Глупость страшная, и The Guardian совершенно справедливо полощет за это Пентагон не стесняясь в выражениях (и нулевая эффективность такой «борьбы» очевидна), но не очень понятно, почему нас в русскоязычном интернете должно волновать. То, как портят прокремлевские боты наш интернет мы все видели, тысячи комментариев из Ольгино на сайтах англоязычных СМИ на ужасном английском мы все видели, а вот ботов, которые пишут, что «Обама несет миру мир, сдавайт яйки млеко рюсски блогер» никто никогда не видел.

А знаете, почему их никто никогда не видел? Потому что их нет.

Собственно, на этом Ашманов и сливается. «Американцы ведут с нами кибервойну, и у Навального целое стадо ботов», пишет он. «Ну так покажи их. Хотя бы 10 штук», отвечаю я. И в ответ тишина.

https://twitter.com/search?f=tweets&vertical=default&q=%D0%B0%D0%BB%D0%B1%D1%83%D1%80%D0%BE%D0%B2%20%D1%88%D0%BE%D0%B9%D0%B3%D1%83&src=typd

Ольгинские — вот, пожалуйста. Сколько угодно за пять секунд. Как они получают темники, как ими управляют, сколько их — на эту тему была масса статей и расследований, все это хорошо изучено и документировано.

Ваш ход, Игорь Станиславович. Покажите мне «навальненских ботов», которых вы так хорошо, якобы, изучили.

И да, там в комментариях предлагали дебаты устроить. Это всегда пожалуйста: готов к продолжению дискуссии на любой открытой площадке.

Вот иллюстрация к вчерашним рассуждениям про людей, которые намеренно портят интернет. Я как раз там Ашманова через запятую перечислял, в списке особо отличившихся, а он тут опять высказался:

Я сначала подумал, что это очередная попытка продать импортозамещение. То ли Ашманов хочет заказ на РосГосТвиттер получить, то ли у него есть заводик по производству шапочек из фольги, и таким образом он его пиарит. Но все оказалось даже хуже.

Вот, посмотрите, оригинал. Начиная с 36-й минуты, это того стоит. «Уважаемый эксперт по интернету» на весь первый канал рассказывает, что:
— «никакого гражданского общества в сети не существует, некоторые люди, конечно, пишут, но большинство из них зависимы»,
— «Пентагон публикует совершенно открыто тендеры, где один боец информационного фронта управляет 50 виртуалами»,
— «в нашей стране все это, к сожалению, пока что частная инициатива»
— «все платформы, на которых это происходит, играют на стороне своих хозяев, Маргарита не даст соврать, нулевой аккаунт в твиттере сразу предлагает читать Навального»
ну и так далее.

Ну то есть человек открыто признается, что у него есть ботоводческие фермы (в порядке частной инициативы), но вот не хватает государственного финансирования, понимаешь. Вот было бы здорово, если бы государство дало Ашманову много денег на кибервойска. Ух он бы Пентагону показал.

Ашманов — яркий пример человека, который, преследуя корыстные интересы, портит интернет, делает его хуже. Боты, которых он разводит, нарушают наши права, затрудняя доступ к информации, затрудняя обмен информацией, замусоривая и фальсифицируя информационные потоки. Чтобы продать свои «услуги», он пользуется всем привычным арсеналом лжи и пропаганды: все проявления гражданского общества — это зависимые виртуалы Пентагона (а чтобы его победить надо, оказывается, самим завести еще больше виртуалов). И доллары в глазах.

В моих глазах особенно тяжким преступлением все это делает то, что врет он сознательно. Одно дело, когда подобную чушь несет человек, который в технологиях не разбирается; другое дело — когда это делает человек из ИТ-индустрии, с реальным опытом. Который прекрасно знает, как работают механизмы рекомендаций, и почему Twitter или Youtube предлагает те или иные аккаунты. Который прекрасно знает, что Пентагон никаких тендеров на покупку ботов не проводит. (Зато огромное количество ботов скупает его собеседница Маргарита Симоньян, на продвижение своего никому не нужного информационного продукта).

Прекрасно знает. Но врет, врет, врет. Для него это лишь возможность «заработать», и дальше трава не расти; то, что в сети будет еще труднее найти информацию, еще труднее найти правду — это его не волнует. Человек, который сознательно наносит вред экосистеме, благодаря которой живет и зарабатывает, называется паразитом. С паразитами надо бороться, иначе они нанесут экосистеме непоправимый вред.

И здесь нет места для стокгольмского синдрома и для компромиссов. Вот, например, вкомментах к вчерашнему посту куча рассуждений на тему, буквально, «но ведь MDK действительно ужасно, вдруг дети увидят». Люди реально не понимают, что так тоталитаризм и вползает в нашу жизнь, через «а вдруг дети увидят». Люди не видят причинно-следственной связи между войной, тотальной коррупцией и тотальной вседозволенностью власти и тем, что они по лености/глупости решили, что «государству виднее», что им стоит читать, а что не стоит. А она есть, эта причинно-следственная связь, и самая прямая.

Сначала ашмановы всех мастей решают, что вам читать, потом ашмановы начинают воровать и убивать, потому что вы все равно не можете об этом узнать. Именно так это и работает.

Самое популярное сообщество «ВКонтакте» — MDK — сегодня было целиком внесено в список материалов, запрещенных на территории РФ. MDK — не про политику, MDK — это идиотские картинки для подростковой аудитории.

Специально выбирал картинку потупее

Но как-то незаметно стало так, что уже не важно, ты про политику или нет. За последние пару лет стало можно закрыть все что угодно по любой причине. Удобная обертка — в виде защиты прав «верующих», «детей», в виде защиты «интересов общества» — всегда найдется, было бы желание. И подходящий суд найдется тоже, и подходящая статья подходящего закона.

А результат один: свободы станет меньше, за нас кто-то решит, что нам можно читать, а что нельзя, над чем правильно смеяться, а над чем нет, куда дозволено ходить, а куда стой стоять стрелять буду, 15 суток ШИЗО.

Интернета как свободной среды давно уже нет. Его сломали и испортили. Потому что очень много кто его портил, и почти никто не защищал.

Государство в лице репрессивных и контрольных органов — суда, прокуратуры, Роскомнадзора, Минкомсвязи, ФСБ, комитета Госдумы по ИТ. Государство же в лице квазиобщественных организаций — ЛБИ, ИРИ. Расфасованные по репрессивным, контрольным и квазиобщественным органам жулики и просто отдельные сами-по-себе-жулики — все эти никифоровы, мариничевы, клименко и ашмановы. Их много. И все они с утра до ночи заняты тем, что делают интернет хуже: кто-то по тупости, кто-то из корыстных побуждений, кто-то от нечего делать. Эффективность их действий в целом невелика, но их так много, что постепенно их деятельность достигает успеха. Если каждый день предлагать что-нибудь запретить, наказать, предотвратить, то незаметно это становится трендом, и никто больше не думает о том, как что-то построить, улучшить, развить, освободить.

Если что-то даже очень хорошее долго и упорно портить, оно рано или поздно испортится. Если что-то даже очень крепкое долго и упорно ломать, оно рано или поздно сломается.

Особенно, если этому никто не противостоит. Но ведь и правда: с другой стороны никого нет. Никто не пытается делать интернет лучше, никто не пытается защищать его. Поэтому что удивляться тому, что интернет испортился...

И мне дико от того, что кто-то радуется, что паблика с неумными демотиваторами больше не будет. Потому что вот уж на его-то месте буквально может быть все что угодно и кто угодно.

Неделю назад, во вторник, 6 октября, мы сдали следователю объемное ходатайство о прекращении «микрофонного дела», составленное моим адвокатом Владимиром Бандурой по итогам моего ознакомления с материалами дела. Собственно, указали там на все очевидные нарушения, на то, что следствие вполне добросовестно доказало мою невиновность.

Сегодня утром звоню Бандуре: что-то неделю ничего не слышно, почему нет новостей никаких? Он звонит следователю и отвечает: следователь наше ходатайство (предсказуемо) отклонил, направил дело прокурору, сейчас идет десятидневный срок, когда прокурор должен утвердить обвинительное заключение. Как утвердит — следователь свяжется со мной, чтобы согласовать дату ознакомления с материалами дела. Но пока этого не произошло: «вот только что говорил со следователем, пока прокурор ничего не сообщил».

Ирония судьбы в том, что через десять минут после этого телефонного разговора, на сайте СК появляется столь же бравурный, сколь и неграмотный пресс-релиз:

Пишу адвокату СМСку: «Владимир Алексеевич, все прокуратура утвердила, просто не в курсе наш следователь». — «Да не может быть, вот только что с ним говорил же я...». Ну и через полчаса звонит уже следователь Бондаренко: «Леонид Михайлович, так и так, надо будет приехать, обвинительное заключение готово...». «А как так получилось, что Ваш генерал от беллетристики Маркин раньше Вас узнал об этом?», спрашиваю я. «Не знаю... наверное, потому он и генерал...».

Ну, это все детали. Как будто мы не знали, как у нас работает УПК в случае политических дел. Там все «в особенном порядке», и не те еще чудеса возможны.

Раз уж само это дело существует, то разве стоит чему-либо удивляться? Это все-таки новая высота: в деле о картонке с забора хотя бы была какая-никакая картонка. А здесь: поломка микрофону, которой нет, и синяк на руке, которого нет — а дело все равно есть.

Что на самом деле важно.
Есть ряд категорий граждан, которых государство специально защищает в ситуациях, связанных с их профессиональной деятельностью, потому что эта деятельность важна для общества. Покушение на жизнь государственного деятеля таит в себе большую опасность, и наказывается по закону суровее, чем покушение на жизнь обычного человека, потому что государственный деятель должен — в интересах общества — чувствовать свою защищенность, чтобы иметь возможность вести свою деятельность, затрагивающие интересы людей. Особый статус судей, адвокатов, военных, депутатов, членов избирательных комиссий — он отсюда же. По исходной задумке, это вовсе не «привилегии», это, вообще-то, осознанная и важная штука: если человек делает общественно-важную работу, в ходе которой берет на себя дополнительные риски (судья должен вынести объективный приговор и не бояться, что он кому-то не понравится; депутат должен голосовать в интересах своих избирателей, не опасаясь давления и так далее), общество должно его защитить, обеспечить возможностями для выполнения такой работы.

Именно такой статус есть и у журналиста. Здоровому обществу нужно, чтобы журналист мог делать свою работу, чувствуя себя защищенным, и поэтому ударить журналиста или повредить его имущество при ведении им журналистской деятельности — это тяжкая статья УК.

Только эта статья не работает. По ней почти не возбуждаются дела, по ней нет реальных сроков, по ней никогда никого не наказывают, хотя Россия — одна из самых опасных в мире стран для журналистов. Здесь их часто убивают, а еще чаще — ломают имущество, угрожают им, ограничивают доступ в информации, и совершают с ними другие нехорошие вещи, предусмотренные не работающей не практике статьей 144 УК РФ. И вот, наконец, эта статья извлечена из пыльных сундуков и будет применена: по ней в ноябре в Новосибирске будут судить меня.

Но особый статус возникает не сам по себе, он возникает в связи с профессиональной деятельностью. Особый статус — не вседозволенность, он не дает судье, адвокату, депутату права сбивать беременных женщин на пешеходных переходах; когда судья, адвокат, депутат едет пьяный вечером из ресторана домой за рулем, он не судья, адвокат, депутат — а водитель.

Точно так же «журналист» «телеканала» Lifenews, участвующий в хулиганском налете на штаб оппозиционной партии — не журналист, а хулиган. И воспрепятствование его «деятельности» — это воспрепятствование хулиганской деятельности, а не журналистской; то, что и должен делать любой нормальный человек.

Мое дело — это новый плевок в лицо российскому журналистскому сообществу. «Мы не будем делать ничего с убийствами, избиениями и угрозами журналистов», — говорит всем журналистам генерал Маркин, — «но тем из вас, кто вылизывает интересы власти, мы готовы магическим образом превратить журналистские удостоверения в ксивы вседозволенности. Сможете хулиганить и бесчинствовать где угодно и как угодно, а каждый, кто вас тронет — получит до шести лет».

Я надеюсь, очень и очень многие российские журналисты на такой социальный контракт с СК не согласны, не пойдут, и скажут об этом публично.

Ну и в сухом остатке.
В понедельник, 19 октября, в очередной раз лечу в Новосибирск, расписываться в получении обвинительного заключения. После этого прокурор отправит материалы дела в суд, и мы будем ждать назначения даты предварительного заседания.

Вчера прилетел в Новосибирск знакомиться с делом. Оно не очень большое, три тома, 600 листов примерно. Немного административного футбола (от дознавателя МВД в районный СК, а оттуда уже в отдел по особо важным делам), протоколы допросов всех, кто был на месте событий (в частности, следователи добросовестно допросили всех НОДовцев), и буквально пара десятков листов материалов по существу дела.

Существо очень простое.
17 июля случился «инцидент с микрофоном». 23 июля, по указанию московского руководства (так в материалах дела!), корреспондент новосибирской редакции Лайфньюс А.Поступинский пишет на меня заявление. В заявлении говорится, что я сломал микрофон и тем самым нанес телеканалу ущерб на 31 с чем-то тысячу рублей. (Забавно, что в исходном заявление ущерб патриотично оценен в сумму «около 1000 долларов»).
12 августа возбуждается уголовное дело.
В рамках его расследования проводится экспертиза микрофона, которая показывает, что микрофон в полном порядке, просто очень старый и разболтанный.
Тогда, 8 сентября, Поступинский вдруг вспоминает, что я его «схватил за руку и причинил боль и кровоподтек».
И 16 сентября мне предъявляется повторное обвинение, все по той же ч.3 ст.144 УК РФ, но уже в связи с «физическим насилием» над журналистом.

Вот, смотрите сами:

23 июля Поступинский подал заявление: «микрофон сломан, моему здоровью вреда не причинено»

Протокол допроса Поступинского в качестве потерпевшего от 30 июля 2015 года

Заведомо ложная справка об ущербе имуществу Лайфньюс за подписью АрамАшотыча

Заявление Поступинского от 8 сентября: на основании этого заявления в деле появилось «применение насилия к журналисту»

Мне кажется — достаточно наглядно, не так ли?

В сухом остатке:Потерпевшими по делу признаны лично Поступинский А.А. (сначала из-за понесенных им моральных страданий, потом еще и из-за «физической боли») и телеканал Лайфньюс (на основании справки об ущербе).

Материалами дела доказывается, что и Поступинский лично, и телеканал в целом — лгут, лжесвидетельствуют, оговаривают меня. Микрофон не был сломан или поврежден. Поступинского я за руки не хватал и синяков ему не причинял (это видно и на всех видеозаписях, которые есть в деле).

Я поручил адвокату подготовить и не позднее понедельника направлю в правоохранительные органы заявление о привлечении Поступинского и Габрелянова к уголовной ответственности по ч.2 ст.306 УК РФ («Заведомо ложный донос, соединенный с обвинением в совершении тяжкого преступления»).

Кампания-2016 уже идет.
Кампания по выборам в Госдуму VII созыва, которые состоятся в сентябре 2016 года, стартовала примерно полгода тому назад. Все ее ключевые участники — АП, системные партии, независимая оппозиция — использовали региональные выборы 2015 года для смотра сил, обкатки технологий и месседжей, выявления и корректировки проблем. Всеми ими кампания-2015 рассматривалась как составная часть кампании-2016, все сделали свои выводы. Видно, какой сценарий выборов представляется благоприятным для кремлевских кураторов, какие технологии будут применяться ими для реализации этого сценария, какое место в нем они отводят несистемным игрокам. Кампания-2015 убедила их в правильности избранной тактики.

Перед выборами в Костроме было много публикаций о «костромской ловушке»: дескать, демократической оппозиции было предложено прыгнуть выше головы, решить заведомо нерешаемую задачу. Нельзя прийти в регион без структуры, без узнаваемости, без сетки и за три недели без телевизора провести кампанию, которая даст значительный результат. Но выбора у нас не было: мы начали кампанию в апреле 2015 года с требования о допуске к выборам, мы заплатили огромную цену за этот допуск (уголовные дела Пивоварова и мое, напряжение всех ресурсов, голодовка в Новосибирске, многомесячная работа всех партий Демократической коалиции), и обратного пути не было. Мы заставили себя поверить в то, что победа возможна (иначе мы просто не смогли бы работать с полной выкладкой), но, вероятно, объективная истина заключается в том, что задача, за решение которой мы взялись со всем возможным рвением, просто не имела решения. Именно поэтому нам и отвели три недели на кампанию в Костроме.

Можно полагать, что в 2016 году правила игры не будут пересмотрены и список РПР-Парнас будет допущен к участию в выборах в том случае, если ему будет отведена роль та же, что и в Костроме: обеспечить пристойность выборов без реальных (по мнению АП) шансов преодолеть проходной барьер. То есть повторится история этого года: допустят, если будут уверены, что мы много не наберем; а если будут чувствовать реальный риск, то не допустят. Это значит, что мы опять будем поставлены перед необходимостью прыгать выше головы и творить чудеса: это в значительной степени удалось нам в Москве в 2013 году (там тоже допуск на выборы был обусловлен тем, что в АП «насчитали» Навальному рейтинг в 5% и не воспринимали его как серьезную угрозу) и не удалось в Костроме в 2015 году. Удастся или нет в 2016 году? Не очень понятно, и в любом случае не хочется уповать на чудо.

Летом 2015 года мы обязаны были принять вызов и сделать все, что в наших силах, в Костроме. Но в 2016 году мы не обязаны попадаться в ловушки.

Не все сторонники понимают, с какой задачей нам предстоит иметь дело на этих выборах. Я с удивлением вижу завышенные и оптимистичные ожидания примерно вот в какой логике: «ну, вы работали в Костроме всего три недели и набрали в городе 4% с нуля, а что же вы хотели? но если теперь поработать год, учесть допущенные ошибки, то вы же легко наберете 5% на выборах в стране в целом, разве нет?». Нет. Задача «набрать 5% в стране в целом» выглядит очень сложной, и, вероятно, вообще не имеет решения.

Официальные итоги голосования на выборах ГД-2011 в отдельных регионах РФ

Упражнение по электоральной географии.
С одной стороны, в России есть 22 городские агломерации с населением более 1 млн человек, в которых живет суммарно около 55 млн человек, почти 40% населения страны. Почти каждая такая агломерация является самостоятельным центром притяжения, почти в каждой из них сложился средний класс, есть ядро сторонников и активистов, сформирован запрос на политические свободы и работающие общественные институты. Это — самое естественное для нас политическое поле, там в первую очередь «водится» — и в больших количествах — наш избиратель.

Вот, Новосибирск (население 1.5 млн человек) — это такая Москва, деленная на семь. Москва работает общефедеральным пылесосом, Новосибирск — региональным, туда приезжают учиться, зарабатывать, тратить деньги из Барнаула, Кемерово, многих других городов. Структура населения, структура доходов, структура занятости в Новосибирске, как и в других региональных центрах притяжения, схожи с московской. Там можно строить кампанию по образу и подобию Москвы-2013 (и мы так и планировали делать) и рассчитывать на схожие результаты.

С другой стороны, в России есть ряд «особых территорий», где выборов нет. Там не нечестные выборы, а просто их нет. Нет не то что «кривой Гаусса», а нет даже «кривой Чурова», официальные данные голосования не находятся в корреляции с реальными итогами голосования, а просто нарисованы в соответствии с утвержденным техзаданием. Таков четырехмиллионный Татарстан, таковы трехмиллионные Кемеровская область и Дагестан. В этой зоне и все остальные республики Северного Кавказа. Эта черная дыра имеет свойство расти со временем, затягивая все новые регионы: например, никаких выборов уже давно нет в Мордовии, и после пересадки мордовского губернатора Меркушкина в Самару ранее благополучная Самарская область рискует стать регионом, где итоги выборов рисуются. В этом году в черную дыру провалилась и крупнейшая в ЦФО (после Москвы и Московской области) Воронежская область. На грани — Краснодарский край, Башкортостан и целый ряд других субъектов, в их числе многие из крупнейших по численности населения.

Повторюсь: речь не о вбросах, каруселях и прочем; вбросы и карусели распространены повсеместно; речь о тех регионах, где итоговые протоколы вообще никак не связаны с реальным волеизъявлением граждан, где цифры не «корректируются», а «придумываются». По самой скромной оценке, в таких регионах живет 35-40 млн россиян — не менее 25% от общего числа. За их голоса даже нет смысла начинать бороться.

И увы, многие из крупных городов, где на честных выборах у нас были бы серьезные шансы набирать 25-30% голосов, уже уверенно находятся в черной дыре «особой электоральной культуры», тем самым сужая и без того небольшую «зону комфорта» для независимосй демократической оппозиции. Ну а за пределами этой зоны комфорта (т.е. городов-миллионнеров или близких к ним) биться за голоса сторонников гораздо труднее.

Четверть населения России живет в сельской местности. Костромская кампания наглядно показала очевидное: получать серьезный результат на селе без полноценного доступа на телеэкраны невозможно. Методы агитации формата «от двери к двери», встречи, разноска газет и все прочие, которые работают в городской среде, становятся чудовищно дорогими и неэффективными в сельской местности из-за низкой плотности населения, плохих дорог и больших расстояний.

За пределами крупных городских агломераций и сельской местности что остается? Остается обобщенная Кострома. Малые и средние города, в которых безусловно есть слой наших сторонников, но он тонок, до него не так просто достучаться. Нет возможности построить развивающуюся сетевую структуру, когда сторонники агитируют сторонников, потому что нет критической массы местных активистов, готовых существенную часть времени уделять политической работы.

Кострома (население 250 тыс человек) — это совсем не Москва, деленная на сорок. Там, конечно, тоже есть средний класс, местные предприниматели, городская интеллигенция — но слой этот несоразмерно тонок. Бедный регион не становится центром притяжения; напротив, очень многие уезжают в Ярославль и Москву при первой возможности, местный бизнес часто контролируется иногородними. В Костроме, как в любом крупном городе, все равно есть 10-15% сторонников наших ценностей, но мобилизовать их, дойти до них с нашим месседжем гораздо труднее.

Кривая Чурова на выборах в ГД-2011 (пики соответствуют УИК, на которых нарисован результат "покруглее")

Четыре зоны.
Итого, в первом приближении (но для грубой оценки нам другого и не нужно), мы можем считать, что Россия в электоральном плане делится на четыре сопоставимые по численности населения зоны, в каждой из которых проживает примерно четверть населения страны:
А) сельская местность,
Б) территории полной деградации электоральной культуры,
В) малые и средние города (за исключением относящихся к зоне Б) ,
Г) крупные урбанизированные центры (за исключением относящихся к зоне Б).

Так вот, 5% (проходной барьер) на выборах в России — это ни в коем случае не 5% в каждом регионе. Мы никак не можем влиять на результат в зонах А и Б, поэтому при подсчетах обязаны принять его за 0%. Надо быть огромным оптимистом (говорит нам опыт Костромы, типичного среднего города, не являющегося региональным центром притяжения), чтобы рассчитывать взять в зоне В хотя бы 5% голосов. Следовательно, при равной явке по всем четырем зонам, прохождение 5%-ного барьера можно было бы рассчитывать добиться набрав 15% и более голосов в зоне Г.

Но, увы, ожидать равную явку не приходится: как раз таки на селе голосуют больше, чем в городе, а в зоне Б и явка 99% не является чем-то необычным. Нарисовав в Чечне и Дагестане 99% за ЕР при явке 99% (кто-нибудь сомневается в том, что это возможно сделать, если такая задача будет перед региональными властями поставлена?), можно «переголосовать» всю Москву с ее явкой в районе 40% в лучшем случае... (на мэрских выборах 2013 года было 32%).

А еще не надо забывать, что и в зонах В и Г выборы отнюдь не являются чистыми и прозрачными. Да, официальные итоги голосования в них хотя бы коррелируют с реальным волеизъявлением избирателей, но до строгого соответствия между цифрами в итоговых протоколах и галочками в бюллетенях очень далеко. Вспомните массовое переписывание протоколов в Москве в 2011 году и избиение наблюдателей в Подмосковье всего несколько месяцев тому назад; вспомните «секретные избирательные участки» на выборах в Санкт-Петербурге и так далее. Сместить окончательные итоги голосования на несколько процентных пунктов в нужную сторону российские администраторы выборов умеют даже в самых благополучных с точки зрения электоральной культуры регионах.

Таким образом, реальные шансы на прохождение барьера появляются у независимой оппозиции только в том случае, когда на своем основном электоральном поле, в крупных городских агломерациях, набирает не менее 25% (а лучше не менее 30%) голосов при хорошей явке. Другими словами, надо собрать около 3.5 млн голосов (это 5% барьер при явке 60%), и при этом по крайней мере 3 млн из них собрать в Москве, Подмосковье, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, Новосибирске и еще нескольких крупных городах.

Есть ли у нас 25-30% в крупных городах? Потенциально, да. Можно ли их все отмобилизовать и привести на участки? Скорее всего нет. Даже на кампании Навального 2013 года (в другой политической реальности) в Москве мы получили лишь около 650 тысяч голосов — и еще по крайней мере столько же сторонников не поверили, остались дома, не пришли на участки.

Городские агломерации России

Можно ли набрать 25%?
Итак, давайте забудем про 5%, это ложная цель, обманка. Для прохождения в Госдуму надо будет сконцентрироваться на крупных городах и постараться набрать не менее 25% там, где мы можем реально вести кампанию и реально рассчитывать на то, что подсчет голосов зафиксирует голоса в нашу пользу в протоколах. Реалистична ли такая постановка задачи? Скорее нет, чем да. Лично я не верю в ее решаемость исходя из моего знания о ресурсной (финансовой, организационной, человеческой) базе европейски-ориентированной оппозиции в России осенью 2015 года.

Ну то есть что грубо говоря надо сделать, чтобы ее решить? Сформировать ключевую тему кампании-2016 уже сейчас (прямо срочно). Открыть сейчас, вот то есть прямо сейчас, 22 штаба в этих 22 городских центрах, набрать людей, и начать фигачить хотя бы ежемесячную газету с очень плотным и хорошо контролируемым распространением, направленную на повышение узнаваемости и формирование партийного бренда. Тогда через 8 месяцев к началу избирательной кампании мы подойдем не с 20%-ной узнаваемостью (как мы стартовали в Костроме), а хотя бы с 75%-ной, с работающими штабами, с сформированными сетками сторонников.

Сколько это будет стоить? Ну, 1.5-2 миллиона рублей в месяц на один такой штаб (в первую очередь на печать и распространение материалов) как оценка снизу, то есть 300-400 миллионов в масштбах страны еще до официального старта избирательной кампании. (Это, конечно, не смета ни в коем случае, а грубая прикидка на пальцах. Просто, чтобы порядок величин себе представлять).

Таких ресурсов нет и в помине, их негде взять и никто не даст. Краудфандинг в подобном масштабе не развернуть. Ну и главное (возвращаясь к первым абзацам моей статьи): если допустить, что ресурсы нашлись, то это очень сильно повлияет на рейтинги и узнаваемость еще до начала кампании, и, собственно, будет влиять на решение о допуске или не допуске независимой оппозиции на выборы. Мы не можем «скрытно» провести подготовительную кампанию такого масштаба, ее результаты (или их отсутствие) будут хорошо различимы социологическими методами.

Самороспуск ярославской Облдумы или повышение нормы количества регионов, в которых партия была допущена к распределению мандатов, до двух — и РПР-Парнас теряет право на участие в выборах Госдуму. И решить это администраторы выборов могут в любой момент, да хоть за неделю до назначения выборов. Каким будет это решение, впрочем, мы знаем уже сейчас: если они увидят, что риск нежелательного результата велик, то Парнас допущен не будет. Если решат, что риска нет — то пожалуйста. Будет воспроизведена костромская ситуация: «ну давайте, совершите чудо, прыгните выше головы с гирями на ногах, а мы посмотрим».

Развилка-2016.
Таков, на мой взгляд, объективный расклад — и, если не случится глобальных социально-экономических потрясений, он не изменится к весне 2016 года, когда демократической коалиции необходимо будет принять окончательное решение о формате участия в выборах в Госдуму VII созыва.

Развилка пока что (укрупненно) выглядит так:
— ничего не делать до весны, быть допущенными на выборы, проиграть, если не случится чуда, потому что без готовой структуры и без узнаваемости мы не успеем набрать требуемый уровень поддержки (25-30% в крупных городах),
— чудом найти отсутствующие ресурсы (где и как?), вложиться в суперактивную работу в течение всего года, подготовиться к выборам, резко повысить шанс недопуска, если проведенная работа даст основания полагать, что преодоление барьера становится реальным.

Оба этих варианта мне активно не нравятся. У нас есть еще время поискать третий путь, но при этом нельзя допускать самообмана. А именно, вариантов
— скрытно построить большую систему, которая «внезапно выстрелит» за три месяца до выборов и даст необходимый результат, или
— начать кампанию летом 2016 года с нулевой начальной известностью и нулевым рейтингом, но провести ее таким волшебным образом, что она в итоге обеспечит прохождение 5% барьера
на самом деле не существует, это wishful thinking, демагогия.

Каким образом можно было подойти к старту официальной избирательной кампании в июне 2016 года не с нулевым стартовым капиталом, но, при этом, с допуском на выборы? Какие формы политического давления обеспечат допуск? Какие формы агитационной работы позволят создать этот самый базовый запас узнаваемости и рейтинга? Давайте вот все это обсудим без крайностей, без ложного оптимизма, но и без пораженчества.

Сегодня должен был опять (пятую неделю подряд) лететь в Новосибирск: во время последнего следственного действия я был предупрежден о том, что следствие по «микрофонному делу» завершено, и я начну знакомиться с материалами уголовного дела в порядке, предусмотренном ст. 217 УПК РФ.

Но в итоге полечу 29 сентября, в следующий вторник: Алексея Навального допросили как свидетеля по этому делу только сегодня, еще какие-то материалы не были готовы, поэтому следователь на несколько дней перенес начало ознакомления с материалами дела.

Сути это не меняет: дело двигается очень быстро; оно было возбуждено 12 августа и в этот же день я стал подозреваемым, всего через 12 дней после этого мне было предъявлено обвинение, а вот сейчас уже и следствие завершено. Это значит, что материалы дела уйдут прокурору, прокурор в течение 10 дней утвердит обвинительное заключение и направит дело в суд. Дело небольшое (во вторник точно узнаю объем, но вероятно всего 2-3 тома), суд тоже не будет долгим: предварительное заседание, основное (ну может два заседания) и приговор. Предположительно, в конце октября все уже может начаться и к концу ноября закончиться.

Назначенный следствием эксперт показал, что корреспондент Поступинский написал ложный донос

В целом-то я скорее даже благодарен следствию и Новосибирскому СК: по крайней мере, не было такого балагана как с позорным «делом о Яндекс-Кошельках», по которому «следствие» идет уже полтора года, Янкаускас провел год под домашним арестом, Ляскин под подпиской все это время. Лучше, как говорится, ужасный конец, чем ужас без конца.

Но одна важная параллель с делом о Яндекс-Кошельках есть. То дело возбудили в аккурат перед выборами в МГД. В итоге Ашурков, который собирался принять в них участие, вынужден был уехать из страны. Янкаускасу не дали выдвинуться, просто документы не приняли (хотя закон не запрещает выдвигаться из-под домашнего ареста), на Ляскина оказывали давление с тем, чтобы он не сдавал подписные листы (а легко давить на человека, который под подпиской ходит).

Мое «микрофонное дело» возбуждено, так сказать, по итогам новосибирской кампании, которая показала, что мы и подписи умеем собирать, и решимость их отстаивать у нас есть. И перед началом кампании по выборам в Госдуму. Именно с этим связана избранная статья: ч.3 ст.144 относится к числу тяжких, поскольку предусматривает наказание до шести лет лишения свободы (больше пяти лет = тяжкая). Любая судимость по тяжкой статье (пусть даже это штраф или условный срок) по действующему законодательству очень надолго лишает человека права баллотироваться куда бы то ни было.

Так что «микрофонное дело» я воспринимаю только как оценку моей работы (и, конечно, работы всей нашей команды) в Новосибирске: на эту работу посмотрел пан Бастрыкин, и решил, что будет лучше, если моей фамилии не будет ни в каком списке кандидатов на выборах в Госдуму в 2016 году.

Окончательно я в этом уверился в прошлую среду, 16 сентября, когда летал в Новосибирск на перепредъявление обвинения. Незадолго до этого пришла экспертиза пресловутого микрофона, которая показала, что Лайфньюс врал (сюрприз-сюрприз), микрофон я не ломал, он вполне исправный (только старый и разболтанный). Я ожидал, в связи с этим, что новое обвинение мне будет предъявлено по части 1 статьи 144, тоже ничего приятного, но это небольшая тяжесть и не закрывает путь на выборы.

Но нет: повторное обвинение снова по части 3. Там же квалифицирующий признак не только «уничтожения имущества журналиста», но и «насилие над ним». В новом обвинительном заключение говорится о том, что я его хватал за руку, чем «причинил физическую боль и кровоподтек...». Поскольку ни ранее в обвинительном заключении об этом ничего не говорилось, ни на очной ставке, ни в своем заявлении на меня корреспондент Поступинский ничего о кровоподтеке не говорил (а только лгал о якобы сломанном микрофоне), то полечу я знакомиться с материалами дела с особым интересом — видимо, предстоит увидеть сфабрикованную задним числом справку из травмпункта и отфотошопленную фотографию покрытого синяками запястья «журналиста»...

Так или иначе, скоро все станет гораздо понятнее с этим делом, и суд не за горами.
Большое спасибо всем журналистам, кто следит и интересуется.

Трудовая книжка и постоянное место работы у меня появились в 17 лет, после первого курса, а вот текст со словами «ищу работу» пишу впервые в жизни. У меня даже и резюме нормального нет. Но вот тем не менее: ищу работу. (И, соответственно, буду благодарен за репосты, ретвиты и рекомендации).

Почему я ищу работу:
Полгода тому назад я вернулся в Россию для того, чтобы заниматься политикой. (Я говорил об этом и о своей мотивации на митинге в Марьино вчера). И эти полгода — даже несмотря на первые неудачи — меня только убедили в правильности и нужности моего выбора. Я планирую оставаться в России и заниматься здесь политикой дальше. Буду учиться делать это лучше.
Но оппозиционная политика в России денег не приносит, точнее наоборот. (Одни адвокаты и авиабилеты в Новосибирск каждую неделю сколько стоят...). Мои планы по зарабатыванию денег на жизнь были связаны с несколькими перспективными ИТ-проектами в Европе, но, увы, моя подписка о невыезде сейчас закрывает мне практическую возможность ими заниматься. Наиболее вероятное развитие событий по «микрофонному делу» — это обвинительный приговор, и даже если это будет условный срок, он не даст мне возможности куда-то ездить. Таким образом, в обозримом будущем мне предстоит работать в Москве.
Ну и в любом случае мне не хочется терять свои компетенции в ИТ, хочется расти и делать в этой сфере что-то полезное. Поэтому мне нужна работа в ИТ — такая, которую можно совмещать с полноценной политической деятельностью. Естественно, основная моя работа связана с «Фондом борьбы с коррупцией», но в ФБК я работаю бесплатно (как Навальный, как Ашурков, и как многочисленные наши волонтеры).

Что я умею делать:
Я профессиональный менеджер ИТ-проектов, умею придумывать, проектировать большие и сложные системы и вдохновлять людей, которые их делают. Быстро разбираюсь в новых предметных областях, умею отделять главное от второстепенного и хорошо умею делать непонятное понятным.
Я руководил проектом «Контур-Экстерн» в течение 10 лет, с первой строчки кода и до того момента, как эта система стала лидером рынка с выручкой более 2 млрд рублей к 2010 году, когда я покинул компанию «СКБ Контур». Работая в Контуре в должности заместителя генерального директора, руководителя Управления федеральных проектов, члена совета директоров и председателя комитета СД по стратегическому развитию, я участвовал в проектировании и запуске системы Эльба, портала Бухонлайн и ряда других ИТ-систем и сервисов для бухгалтеров.
Потом несколько лет в свободном плавании как бизнес-ангел инвестировал в стартапы и помогал им расти, участвовал как консультант, аналитик и партнер в работе ряда венчурных фондов в России и Европе, читал лекции, работал в советах директоров разных ИТ-компаний. Главный мой успех как бизнес-ангела пока что — это Walkbase.
С осени 2013 года до марта 2015 года я работал директором по развитию бизнеса в люксембуржской Artec Group, ведущем в мире производителе 3D-сканеров; своим главным успехом за эти полтора года я считаю вывод на мировой рынок нового продукта Shapify.

Какую работу я ищу:
Консалтинг в сфере ИТ; участие в сессиях стратегического планирования, мозговых штурмах и т.п.; работа в качестве независимого директора в СД стартапов или уже выросших компаний; аудит ИТ-проектов; аналитика.
У меня есть 12-15 часов в неделю, которые я готов полностью посвятить такой работе.

Отдельная просьба к друзьям из сферы ИТ: пожалуйста, покажите этот пост тем, кому он может, на ваш взгляд, показаться интересным.

Связаться со мной проще всего по почте: [email protected].
Мой телефон, он же и телеграм: +79222055500.