Примерно 40 минут потребовалось сегодня коллегии из трех судей Новосибирского областного суда, чтобы рассмотреть мою и моего адвоката апелляции на приговор по «микрофонному делу» — и оставить этот приговор в силе. Так что мой 28-й приезд в Новосибирск оказался и самым коротким; через четыре часа буду снова в Москве.
Было ли решение сюрпризом? Конечно, нет. Центральный районный суд Новосибирска два месяца назад пошел на довольно решительный шаг, переквалифицировав мне статью обвинения с тяжкой ч.3 ст.144 на небольшой тяжести ч.1 ст.144, и дав по ней минимальное наказание в виде относительно небольшого штрафа — лучше, давайте честно скажем, и быть не могло. И как говорят все, кто хоть немного понимает, как устроена судебная система в России сегодня — такое решение не могло было быть принято без консультаций с вышестоящим, областным судом. Поэтому оно было обречено на то, чтобы устоять в апелляции.
Сегодня около 13.00 по новосибирскому времени приговор по «микрофонному делу», таким образом, наконец-то вступил в законную силу — закончилась эпопея, которая продолжалась аж 15 месяцев, с июля прошлого года. С одной стороны — теперь я осужденный уголовник. С другой стороны — нет больше подписки о невыезде, а уплата штрафа позволяет мне рассчитывать и на немедленное снятие судимости (она в принципе снимается через год, но при уплате штрафа можно и раньше).
Ну и конечно это все не означает, что мы закончили. Прохождение апелляции дает право обратиться в ЕСПЧ — и это будет сделано в кратчайшие сроки, благо «Агора» любезно предложила свою помощь. С другой стороны, мы с адвокатом Бандурой решили не отказываться от дальнейшей борьбы и в российских судах и параллельно подадим также кассационную жалобу.
Ну а в целом, конечно, я очень рад, что все это закончилось. И спасибо огромное всем, кто поддерживал все эти 15 месяцев.
Свое выступление на апелляции, по традиции, публикую в полном объеме.
Уважаемый суд!Читать дальше
Основные юридические доводы мои и защитника изложены в наших апелляционных жалобах, и мне не хотелось бы отнимать у вас время их повторением. А я хотел бы кратко пройти по основным сущностным моментам.
Рассмотрение апелляции по «микрофонному делу» в Новосибирском областном суде назначено на 26 октября, в 11.00 (в Москве это будет 7 утра). Узнал об этом от адвоката сегодня утром, и поймал себя на мысли о том, что считаю дни.
У меня ведь до сих пор действует подписка о невыезде — районный суд, вынесший приговор 31 августа, оставил ее в силе до вступления приговора в законную силу. А вступает он через десять дней с момента провозглашения приговора, если он не был обжалован, или после решения суда апелляционной инстанции, если обжалован был.
Честно скажу: огромный был соблазн не обжаловать.
1) Я получил самый минимальный приговор из всех, которые только были возможны. Меня судили по тяжкой статье, предусматривающей до шести лет лишения свободы; прокуратура просила два года условно; в итоге же суд закончился переквалификацией обвинения на статью небольшой тяжести (в частности — никаких ограничений на участие в выборах!), и по этой статье из всех возможных видов наказания суд избрал самое легкое (штраф), и сумму штрафа назначил тоже небольшую — 30 тысяч рублей. Меньше или легче — уже ничего и не бывает, только оправдательный приговор. Но статистику вы знаете, оправдательных приговоров в России не бывает.
То есть было исходно понятно, что шанс 99.9%, что апелляционная инстанция ничего не изменит; лучше уж точно не будет.
2) Сроки и деньги. Ясно было, что апелляция — это еще время (так и вышло: почти два месяца), а если ее не подавать — ну вот, десять дней прошло, приговор в силу вступил. Плати штраф и ты свободный человек, можно ехать и загорать, еще не везде пляжный сезон закончился. В условиях, когда больше года провел в треугольнике Москва-Новосибирск-Кострома это был сильный аргумент... Ну и плюс, новая стадия судебного процесса — новые расходы.
Но сомнений почти не было; решение идти дальше и обжаловать приговор было принято мгновенно, и я о нем не жалею.
Тут все просто: знаешь, что прав — делай, что должно. Мы ведь немалого добились (вопреки всему) и в первой инстанции: переквалификация моего обвинения с части 3 на часть 1 статьи 144 означает, среди прочего, что суд установил: никакого микрофона я не ломал, никаких синяков «журналисту» Поступинскому не ставил. Моя «вина», соответственно, осталась лишь в том, что я не дал ему подойти к Навальному или ворваться в штаб. Как я и говорил в прениях — ну так тогда можно по этой же статье хватать и судить любого охранника, который ставит заборчик между политиком и журналистом и любого пресс-секретаря, который отвечает «без комментариев».
Поэтому, конечно, надо идти до конца — и мы готовим к рассмотрению в областном суде детализированную жалобу, еще раз доказывающую, что никакого состава преступления в моих действиях не было и близко. Будем бороться до последнего.
Есть, конечно, и прагматическое соображение: «микрофонное дело» — абсолютно выигрышный, идеальный кейс для ЕСПЧ, но обращаться туда по закону можно только после «исчерпания всех средств добиться правосудия внутри страны», то есть — после прохождения всех судебных инстанций в России. Так что, пройдем апелляцию — и сразу в ЕСПЧ. И годика через 3-4 вернутся ко мне деньги, потраченные на 27 полетов в Новосибирск. Если, конечно, к тому времени Россия окончательно не пойдет своим уникальным путем вон из Совета Европы.
P.S. Кстати, прокуратура со своей стороны обжаловать приговор не стала. Это означает, что в соответствии со ст. 389.24 УПК РФ, если я все правильно понимаю, ухудшить мой приговор суд апелляционной инстанции не сможет. Фуууух.
P.P.S. После 26 октября смогу, наконец, летать куда угодно. Какие идеи? Кто ждет в гости?
Завтра, 31 августа, в 8.30 утра (а в Москве это будет в 4.30 утра) судья Центрального районного суда г.Новосибирска Татьяна Петрова приступит к оглашению приговора по «микрофонному делу». Дело не слишком объемное, всего три тома, так что, скорее всего, когда вы проснетесь, приговор уже будет оглашен.
Для меня это значит, что — каким бы он ни был — закончится адская, затянувшаяся больше чем на год нервотрепка, стоившая мне что-то около полутора миллионов рублей (в какой-то момент я уже сбился со счета), стоившая кучи нервов моей семье и всем близким. 27 полетов в Новосибирск и обратно, это вам не шутка. Так что, чем бы завтра ни закончилось, я в любом случае внутренне как-то очень радуюсь.
К приговору я подхожу еще с одним ощущением: мы реально вместе с адвокатом Владимиром Бандурой сделали все, что могли. Это вот очень важная штука: было бы неприятно завтра слушать «приговаривается к стольки-то годам условно (или не условно)», и про себя думать — «блин, а вот может быть, если бы мы еще сделали вот то-то, может быть было бы по-другому». И все эти годы (условные или неусловные) такой червячок бы изнутри точил, разъедал и мешал бы жить и делать свое дело. Но так не будет: мы привели в суд и допросили всех свидетелей, кого только могли; притащили все видеозаписи, которые могли найти; сами сделали экспертизу; собрали все ссылки на все нормативные акты — короче, сделали всю ту работу, которую должно было сделать следствие (и прекратить уголовное дело от слова совсем).
У нас нет никаких иллюзий относительно судебной системы в России, но «микрофонное дело» — это «чистый» эксперимент. Кажется, впервые мы опубликовали все материалы уголовного дела до последней строчки; все промежуточные материалы, которые принесли в суд — тоже. Шансов на то, что в итоге приговор окажется в числе тех 0.48% оправдательных приговоров, которые отвешивает слепая российская Фемида, от этого больше не стало — их как было 0.48%, так и осталось — но зато мы создали материал, на котором потом можно будет, не знаю, студентов юридических вузов учить. «Как фабриковались политические уголовные дела в позднепутинский период» — такая вот тема для лекции, почему нет. Карточки, раздатка. Хоть какая-то польза.
Все это было бы невозможным без огромной поддержки со стороны семьи, со стороны коллег из ФБК (которые, собственно, и сделали сайт), со стороны однопартийцев и единомышленников, поддерживавших удаленно и/или приходивших на каждое заседание суда в Новосибирске. Отдельное спасибо Андрею Гладченко, он сам знает, за что.
Юридическая позиция по «микрофонному делу» наиболее полно представлена в моем выступлении в прениях. Но дело это не юридическое, а политическое. То, что в нашей стране в XXI веке существуют политические уголовные дела и политзаключенные — это настоящий, бесконечный и несмываемый позор. Об этом я говорил на прошлой неделе в своем последнем слове:
До завтра.
Всех обнимаю.
В суде по «микрофонному делу» сегодня были прения сторон. (Вообще-то, я настраивался сразу и на прения, и на последнее слово, после чего судья уже ушла бы в совещательную комнату писать приговор, но судья, немного неожиданно, решила иначе, и после прений объявила длительный перерыв: последнее слово я произнесу только 22 августа, а приговор, вероятно, будет оглашен еще через пару недель после этого).
Выступила прокурор Сергеева, все предсказуемо: показания потерпевших и свидетелей-НОДовцев, мол, последовательны, согласованы и непротиворечивы; а показания мои и сотрудников штаба — это «линия защиты», чтобы меня выгородить; им верить надо, нам не надо, вина установлена и доказана. И запросила для меня два года условно.
В целом, на современном российском юридическом языке, когда по тяжкой статье, где санкция до 6 лет лишения свободы, прокуратура просит 2 года условно, это означает «да, мы облажались, у нас ничего нет и дело развалилось», и как бы положено этому радоваться; но у нас с адвокатом Бандурой исходно был настрой бороться за оправдательный приговор, и мы этот настрой сохранили в течение всего процесса. Да, мы знаем статистику, знаем, что оправдательных приговоров «не бывает», но зато мы знаем, что правы.
В соответствии с нашей стратегией мы и построили свои выступления в прениях. Мое выступление (из которого, полагаю, наша линия вполне понятна) публикую ниже в том виде, в котором я его сегодня и зачитал:
Уважаемый суд!Читать дальше
Я не юрист, но с основными принципами конкурентного судебного процесса и отправления правосудия в России я знаком. Поправьте меня, если я ошибаюсь: все сомнения, которые не могут быть устранены, трактуются в пользу обвиняемого (ст. 14 УПК РФ); все обстоятельства, указывающие на вину, должны быть доказаны (ст. 73 УПК РФ).
Но в «микрофонном деле» нет ни одного доказанного обстоятельства вины. Поэтому оно все состоит исключительно из неустранимых сомнений.
Почти ровно год тому назад, 17 июля 2015 года, группа НОДовцев атаковала предвыборный штаб РПР-Парнас в Новосибирске. Следствием этой атаки стало возбуждение «микрофонного дела», которое — возможно вы удивитесь — продолжается до сих пор. Сейчас вот снова еду в аэропорт — будет 24-й полет в Новосибирск в рамках этого дела, и 13-е заседание суда. Оно состоится завтра, в 11.30 по времени Новосибирска (это 8.30 московского времени). Центральный районный суд Новосибирска, каб. 417, судья Петрова. Трансляцию будет вести «Медиазона».
Это будет предпоследнее заседание: прения сторон и мое последнее слово. Потом суд уйдет на приговор. И все, наконец-то, закончится — чем бы оно ни закончилось. Ура! И спасибо большое всем, кто поддерживал, следил, приходил на заседания.
На предыдущем заседании 14 июля суд приобщил к материалам дела заключение специалиста, которое мы заказали и сделали в экспертной организации в Омске; следуя традиции публиковать все материалы дела без исключения, я его загрузил полностью на Яндекс.Диск, можете скачать и почитать (там 20 страниц).
А если вы не хотите читать все заключение, то выводы — вот (мужчина в клетчатой рубашке — это я, а мужчина в белой рубашке — корреспондент Поступинский):
Предсказать исход суда невозможно, но в одном я уверен: мы с адвокатом Владимиром Бандурой сделали все, что было в наших силах — от вызова свидетелей до проведения экспертиз. Мы разбили обвинения в целом и в каждой отдельной частности, и не оставили от него камня на камне. Завтра в прениях будем говорить об этом. Адвокат Бандура будет приводить юридические аргументы, а я подготовил выступление в «человеческих терминах», завтра его опубликую тоже.
P.S.: На сайте какой-то букмекерской конторы можно даже сделать ставку на приговор (!). Что характерно, варианта «оправдательный приговор» не предусмотрено.
Вас это может удивить (это и меня-то удивляет), но микрофонное дело и не думало заканчиваться. Еду в аэропорт сейчас, чтобы лететь в Новосибирск в 22-й раз (!) с момента возбуждения дела, на 11-е (!) заседание по делу. И это еще не конец.
Просто был большой перерыв из-за отпуска судьи, но дело-то никуда не делось — мне по-прежнему грозит до 6 лет лишения свободы за микрофон, который я не ломал и синяк, которого не было.
Дело было заведено 12 августа прошлого года, инцидент с микрофоном случился 17 июля — так что, получается, осталось совсем чуть-чуть до того, чтобы год исполнился делу, моей подписке о невыезде, моим вынужденным поездкам в Новосибирск.
На очередном заседании будут допрошены в качестве свидетелей защиты (!) следователи Оплачкин и Бондаренко — каждый из них на этапе предварительного следствия допрашивал «потерпевшего» Поступинского и каждому из них Поступинский категорично утверждал, что за руки его никто не хватал. (Напомню, что материалы дела в полном объеме опубликованы, и вы можете сами прочесть все протоколы допросов). Ну и еще пару ходатайств подготовили.
Заседание завтра, 30 июня, в 14.00 местного времени (11.00 московского), в Центральном районном суде г.Новосибирска (ул. Максима Горького 89), зал 417; заседание открытое, приходите.
«МедиаЗона» (за что ей большое спасибо) будет вести онлайн-трансляцию заседания.
Предыдущие онлайны МедиаЗоны — здесь.
Юбилейная, 20-я поездка в Новосибирск по «микрофонному делу»: было довольно интересно, потому что я сам давал показания. Полтора часа за трибуной — кстати, в первый раз в жизни вообще в уголовном процессе (и сразу в качестве подсудимого, ха!).
Так долго, потому что ну а что мне скрывать и зачем. Взял и очень подробно рассказал обо всем контексте событий, которые привели к инциденту у штаба РПР-Парнас днем 17 июля. О том, как был устроен сбор подписей, сколько в него вложено было сил. О том, почему мы вполне обоснованно опасались нападения на штаб. О том, как ощущаешь себя напротив толпы хулиганов, бесчинствующей на глазах у нарочито бездействующих сотрудников полиции. О том, как и почему фабриковалось уголовное дело, как Поступинский «вспоминал» новые детали. Ну и ответил на все вопросы адвоката, прокурора и судьи.
И еще в суде давал показания последний свидетель обвинения, самый громогласный из всех новосибирских НОДовцев, безработный Виталий Панасюк, председатель федерации зимнего подводного плавания. Панасюк пояснил, что пришел к штабу Парнаса, чтобы «встретиться с Навальным и хорошенько его ну это самое, не убивать конечно, но вы понимаете». Также Панасюк рассказал, что очень сожалеет, что не смог вмешаться в мою стычку с Поступинским, потому что держал в руках фотоаппарат. «А вообще-то мне очень хотелось за Сашку вступиться и Волкову врезать, ведь я все-таки там был самый здоровый». Тут я еле удержался от вопроса о том, есть ли у моржа Панасюка справка о том, что он самый здоровый, уж очень многое в его поведении и в виде выдавало то, что справка у него точно должна быть. Впрочем, ничего нового в его показаниях не было: да, был на месте; да, видел инцидент; нет, ничего конкретно не помнит.
Другие материалы:
— подробнейший онлайн МедиаЗоны со всеми деталями моих показаний, ответов на вопросы и допроса НОДовца Панасюка;
— интервью на Zaks.Ru
Следующее заседание назначено на 10 утра 19 мая, по нашему ходатайству будут допрошены два следователя (полицейский и из СК), которым «потерпевший» Поступинский во время предварительного следствия неоднократно давал ответ о том, что я его держал только за микрофон, не за руку.
Давно не писал о том, что происходит по микрофонному делу, не хотелось писать одно и то же. Опять допросили сколько-то свидетелей-НОДовцев; опять они ничего не видели, не помнят и путаются в показаниях; опять суд удовлетворил ходатайство прокурора об оглашении их показаний, данных на стадии предварительного следствия, где они видели и помнили все, что им следователь велел видеть и помнить (сноска: в решении ЕСПЧ по делу «Кировлеса» эта практика оглашения показаний признана одним из наиболее ярких нарушений права Навального и Офицерова на справедливый суд).
Но вот у нас наконец начали происходить важные подвижки. На предпоследнем заседании был допрос сотрудников и волонтеров штаба и Алексея Навального (все они были вызваны как свидетели обвинения, что забавно). Помимо показаний об обстоятельствах дела, в суде были сказаны сказаны важные слова о правах журналистов, о том, как опасна их работа, и как закон, призванный их защищать, этого не делает. А потом произошло ровно то, что и 17 июля 2015 года, в день пресс-конференции в штабе «Парнаса»: провокаторы из LifeNews добились того, что новостью дня стали не показания Алексея Навального в суде, а то, что «в Навального и Волкова запустили пирожные на ступеньках суда». Так это и работает, ровно по такому принципу псевдо-журналисты и устраивают свои провокации: перебивая содержательную повестку более кликабельной. (Видеозапись с пирожными мы потребуем приобщить к материалам дела, когда до этого дойдет очередь — она доказывает повторяющийся шаблон поведения и объясняет, почему LifeNews воспринимается только как провокаторы, но не как журналисты).
Отдельное спасибо новосибирским журналистам из телепрограммы «Прецедент», которые на провокацию не повелись и сделали хороший репортаж именно по существу вопроса, рассказав о реальной практике применения статьи 144 УК РФ.
А сегодня, допросив еще одного свидетеля (а самый крикливый НОДовец, Панасюк, опять не явился), мы, наконец, начали делать что-то новое: перешли к осмотру вещественных доказательств. Сначала судья и прокурор распечатали и распаковали микрофон (при этом адвокат Бандура еще раз указал на то, что его серийный номер не совпадает с указанным в лайфньюсовском доносе), и долго пытались найти ту самую трещину на поролоновой ветрозащите, которую эксперт признал повреждением и оценил в 1547 рублей. Проблема в том, что если держать микрофон в руке, то никаких трещин на нем не видно, а если ветрозащиту снять и начать сгибать, то они проступают сразу везде — это ж поролон! — а в заключении указана одна конкретная. Потом стали смотреть видеозаписи — их аж 4 штуки, с разных ракурсов, и все они позволяют воспроизвести картину 15-секундного инцидента посекундно. Тут тоже не обошлось без накладок:
Но в итоге все четыре записи посмотрели. В онлайне Медиазоны обо всем подробно рассказано; главное — судья и прокурор увидели и услышали, как Поступинский угрожает сломать мне руку и пытается повалить меня на землю, а также кричит «отпусти микрофон» (но не «отпусти руку»); на всех видеозаписях четко видно, что я его держу только за микрофон, и придуманные им позже синяки — лишь плод фантазии. Как мне показалось (хотя, конечно, не хотелось бы выдавать желаемое за действительное), на суд записи произвели впечатление.
Следующее заседание — 4 мая, в 14.00 новосибирского времени (11.00 по Москве); будет допрос обвиняемого (то есть меня), допрос последнего свидетеля, НОДовца Панасюка (его доставят принудительным приводом), а также повторный допрос «потерпевшего» Поступинского — поймем, почему его показания так расходятся с тем, что на видео.
Микрофонное дело, которое долго буксовало (за январь и февраль — всего два заседания), в марте явно стало продвигаться активнее: вчера мы успели допросить сразу четверых свидетелей: участкового полицейского и трех НОДовцев.
Участковый (майор Титов Анатолий Витальевич) говорил спокойно и четко. «Прибыл по вызову из штаба Парнаса, увидел агрессивную толпу НОДовцев; так как я был один, мои двое коллег были на другом вызове и подъехали только минут через десять, я пытался немного успокоить НОДовцев и отвести их назад, а также осуществлял видеосъемку; конфликта между Поступинским и Волковым не видел; видел, что активисты НОД вели себя агрессивно, а сотрудники штаба их успокаивали».
А с НОДовцами было, как обычно, веселье. Каждый из них пришел туда на «одиночный пикет», и «просто посмотреть на Навального». Дедушка Воропаев на следствии с восторгом рассказывал о том, как Навального ударили и закидали яйцами, но во время допроса в суде сказал, что ничего такого не было, и свои показания, данные на следствии, не подтвердил (видимо, испугался, что «оговорит» Силантьеву), при этом сама Силантьева с гордостью рассказывала: «хотела Навального ударить посильнее, но не вышло, тогда решила бросить в него яйца, которые лежали в сумочке, и вот когда он и Волков отвлеклись на микрофон — у меня и получилось, жаль, что не попала». И тоже: никто ничего не скандировал и не кричал, никакого пикета не было, спокойно стояли у штаба, а парнасовцы их «провоцировали».
Напомню, как было на самом деле (специально ставлю видео самого LifeNews):
В итоге что получается: все показания о том, что я якобы хватал Поступинского за руку, исходят а) от самого Поступинского, б) от участников НОД; больше никто из свидетелей (включая и сотрудников полиции) это не подтверждает. При этом НОДовцы в суде, под протокол, признают, что меня ненавидят, считают предателем и врагом, к моей политической деятельности относятся негативно и т.д. То есть суду предстоит вынести в отношении меня приговор, в основу которого будут положены — при полном отсутствии объективных доказательств — показания моих политических оппонентов; удобно!
Назначены даты следующих двух заседаний: 18 марта в 15.00 будет допрос последней порции активистов НОД, а 25 марта большое заседание с 9.00 и на весь день, на котором будут допрашиваться иногородние свидетели — в основном, сотрудники избирательного штаба РПР-Парнас. Так что, очевидно, в апреле мы уже перейдем ко всяким интересным штукам типа изучения видеозаписей, прений, последнего слова и приговора. (Хотелось бы поскорее уже!).
P.S.: Напоминаю, что все без исключения материалы микрофонного дела опубликованы. Вы можете сами составить свое полное, всестороннее и объективное впечатление о нем.
P.P.S.: Вчера на границе Ингушетии и Чечни неизвестные в масках напали на микроавтобус с журналистами и правозащитниками. Цель нападения — срыв пресс-тура независимых журналистов в Грозный. Журналисты были избиты, автобус с их личными вещами и техникой — сожжен. Уголовное дело возбуждено по статье «Хулиганство».
— Поступинский вам показывал синяк?
— Да, на руке.
— А можете показать, на каком именно месте?
— Нет, не могу. Я суеверная, на себе не показывают.
— А я не суеверный, покажите, пожалуйста, на моей руке.
И Алена Пятенок, главный редактор бюро Lifenews в Новосибирске, уверенно показывает на внутреннюю сторону предплечья моего адвоката Владимира Бандуры, ниже локтя.
Это уже третья локализация знаменитого синяка Поступинского: вчера в суде от самого Поступинского мы узнали, что синяк был на плече, с наружной стороны, выше локтя, а из его письменных показаний — что синяк был на запястье. Синяк Поступинского-Шредингера: был одновременно везде и нигде, ведь кроме слов самого Поступинского и его начальницы Пятенок, его существование не подтверждается ничем: ни справкой, ни видеозаписью, ни хотя бы фотографией. Двое других сегодняшних свидетеля обвинения — оператор Кошелев и НОДовец Веселов — ничем не помогли: Веселов видел только, как я держу Поступинского за микрофон, а Кошелев вообще ничего не видел (снимал Навального), и об инциденте знает лишь со слов Поступинского.
Впрочем, вот этот пост, как мне кажется, вполне проливает свет на то, почему, когда обвинению понадобилось что-то еще, кроме якобы сломанного микрофона (т.е. когда экспертиза подтвердила его исправность), Поступинский придумал именно синяк. Кажется, психологи называют это проекцией. 28 июля, в том самом зале суда у той же самой судьи Петровой, когда она мне выписывала штраф за ночь в избиркоме, Поступинский схватил за руки мою жену и поставил ей весьма нехилый синяк. Мы еще тогда шутили: «Может, поехать и снять побои»...
И традиционные ссылки на более подробные материалы:
— Большая статья в «Новой газете» об обоих днях слушаний,
— Детальный онлайн «Медиазоны» с сегодняшнего заседания,
— сообщения «Интерфакса», Sib.Fm, Ndn.Info
Назначено время следующих заседаний, на которых будет продолжен допрос свидетелей обвинения (в основном, это НОДовцы, устроившие несанкционированный пикет 17 июля у нашего штаба): 1 февраля в 9.00 (у моего адвоката в этот день слушания в облсуде, так что возможен перенос), 9 февраля в 14.15 и 11 февраля в 9.00. Приходите!
И не забывайте всем рассказывать про микрофонное дело: оно короткое, наглядное, не требующее специальных знаний; на нем, как на примере, очень легко можно показывать сомневающимся, как сейчас в России работает правоохранительная система.
Волков меня за руку не хватал, хватал. Он меня хватал за правую руку, за левую. Волков мне поставил синяк на запястье, на локте. Волкову я не угрожал, только обещал руку сломать. Микрофон не работал, работал, сначала работал, потом не работал. Микрофон был новый, изношенный. На ветрозащите повреждений не было, была дырка от сигареты. Синяк я показал Кирсановой, Кирсановой не показывал, показал Пятинок, никому не показывал. Все мои показания в полном объеме верны, ни от одного из своих слов не отказываюсь.
Предыдущий абзац — это краткая выжимка из двухчасового допроса «потерпевшего» по микрофонному делу «журналиста» Александра Поступинского, уволенного даже с телеканала LifeNews. Я нисколько не преувеличиваю: раз за разом мы ловили его на бреде и противоречиях, на том, что он говорит диаметрально противоположные вещи в зале суда и на допросах, но кого это смущает? Ведь все знают: если надо будет в приговоре написать, что «показания потерпевшего полны, непротиворечивы, последовательны, вызывают доверие», то так оно и будет. А два часа позора — это и потерпеть можно.
Подробности:
в онлайне Медиазоны
в репортаже «Радио Свобода»
в новостях «Новой Газеты»
в статье РБК
в материале Newsru.Com
в заметке РИА
Спасибо большое всем, кто пришел поддержать сегодня. Завтра в 14.15 начинаем допрашивать свидетелей обвинения — то есть НОДовцев; будет довольно много лулзов, я полагаю.
Праздники прошли, каникулы закончились, пора назад в реальность, а в реальности у меня завтра очередной самолет в Новосибирск (если не сбился со счета, это будет 11-я поездка в Новосибирск после завершения работы штаба по сбору подписей).
Я давно не писал про микрофонное дело, поэтому вот короткая сводка новостей:
— Последнее заседание (оно было назначено на 23 декабря) продолжалось ровно минуту: моего адвоката не отпустили из областного суда, где он участвует в слушаниях по другому делу, поэтому допрос потерпевшего Александра Поступинского был перенесен на 13 января.
— Сразу же была назначена и следующая дата, когда мы будем работать — 14 января. Таким образом, если все пойдет по плану, 13 января состоится допрос Поступинского, а 14 января начнется допрос свидетелей обвинения. Потерпевшей по делу признана также заместитель главного редактора коррпункта LifeNews в Новосибирске Кирсанова, ее допрос состоялся 3 декабря.
— Оба заседания (и 13, и 14 января) начинаются в 14 часов 15 минут по местному времени на 4-м этаже в Центральном районном суде г.Новосибирска, ул. Максима Горького, 89, заседания проходят в открытом режиме, приходите!
Еще раз напоминаю, что все материалы микрофонного дела в полном объеме опубликованы, вы сами можете их прочитать и составить свое собственное впечатление о том, кто прав, а кто виноват.
13 января в Новосибирске у меня в планах на день не только судебное заседание. Еще я пойду в СК давать показания в рамках проверки по моему собственному заявлению. Еще 29 сентября я подал заявление о привлечении к уголовной ответственности за заведомо ложный донос ряда сотрудников LifeNews, включая потерпевшего Поступинского (который соврал о синяке, который я якобы ему поставил) и руководителя компании Габрелянова (который сфабриковал и подписал заведомо ложную справку о поломке микрофона). Где-то это заявление бродило и вот, наконец, 3.5 месяца спустя, следователь меня вызвал, чтобы опросить. Это хорошая новость; буду давить в этом направлении. Рано или поздно, силы добра победят и доносчики будут наказаны.
Микрофонное дело — очень важное и показательное, оно затрагивает интересы всех российских журналистов. Огромное спасибо всем, кто следит за ним, ходит на суды, ведет трансляции, поддерживает, распространяет информацию о деле.
Если у вас есть вопросы (любые) об этом деле — рад буду ответить на них сегодня в 17.00 в еженедельном Перископе, подключайтесь!
У моей мамы сегодня замечательный юбилей, с чем я ее и поздравляю.
Очень хотел это сделать лично — и даже купил билеты, чтобы слетать завтра в Екатеринбург на семейный праздник — но не получилось. Судья Петрова, которой я на заседании суда 3 декабря передал ходатайство с просьбой разрешить мне выходные 12-13 декабря провести в Екатеринбурге, несколько дней думала и позавчера официально мне отказала.
Абсурд: было заседание 3 декабря, следующее назначено на 23 декабря. Следствие завершено, ничего по моему делу в эти дни не происходит и не может происходить. За все время с момента возбуждения дела я ни разу не нарушал свою подписку о невыезде, вовремя являлся на все следственные действия и все заседания суда, 9 (девять!) раз слетав для этого в Новосибирск. Ни разу ни на минуту не опоздал. Но вот суд мне делает такую просто личную мелкую пакость.
Добро пожаловать в клуб «политических подсудимых», что называется. Так, на всякий случай, для понимания: даже с «официальной» точки зрения я не преступник, вступившего в силу приговора суда нет. Мера пресечения не является репрессивной мерой, мерой наказания. Она является обеспечительной мерой. Подписка о невыезде нужна для того, чтобы следователь (а потом суд) знали, где я нахожусь, могли в любое время провести со мной следственные действия; чтобы обеспечить мою явку на заседания — но не для того, чтобы меня «наказывать», наказывать-то как бы «еще не за что». Обидно, и не по-человечески.
Ну а маму поздравляю, здоровья тебе до 120 лет, и чтобы их вторая половина получилось не менее насыщенной, интересной и богатой на радостные события, как первая! Извини, что не смог приехать.
В четверг в Новосибирске состоялось первое открытое заседание по микрофонному делу (напомню, что все материалы дела без исключения опубликованы для всеобщего ознакомления); в рамках этого заседания проходил допрос одного из потерпевших — заместителя главного редактора новосибирской редакции LifeNews Ольги Кирсановой.
Кирсанова признана потерпевшей как материально-ответственное лицо редакции, т.е. она отвечала за «сломанный» микрофон, и именно она написала заявление о том, что он был сломан. Второй «потерпевший» — непосредственный участник инцидента репортер Поступинский — признан таковым из-за якобы полученного им синяка. Но его в четверг в суде не было почему-то (хотя на предварительном слушании он был).
На «Медиазоне» был подробный, близкий к дословному онлайн допроса Кирсановой, остановлюсь только на паре самых ярких моментов двухчасового заседания.
— Поступинский мне про синяк сказал...
— А почему этого не было в ваших показаниях?
— Я лицо материально-ответственное, отвечаю за микрофон, его рука меня не волнует...
— Вы смотрели сюжет, который он снял?
— Нет
— Но вы же даете ему редакционное задание, вас не волнует, какую работу он сделал?
— Нет, это не в зоне моей ответственности
Ну и так далее в том же духе. Пикантные мелочи:
— в справке об ущербе от Lifenews значится одна модель и марка микрофона, в направлении на экспертизу и заключении эксперта совсем другая;
— инцидент был 17 июля, а заявление было подано только 23 июля, по команде из Москвы (команду, по словам Кирсановой, дали шеф-редактор Lifenews Рауль Смыр «и другие начальники»);
— никакого журнала выдачи техники, никаких проверок ее состояния не ведется; микрофон просто лежит в редакции и корреспондент его берет с собой на выезд;
... ну и так далее.
Много такого, что привело бы к моментальному прекращению дела в любом юридическом сериале, но мы-то в российском суде, а не в юридическом сериале, поэтому у нас еще куда эпизодов в этом сезоне впереди.
Бонус-треки:
- комментарий для «Свободы» перед заседанием,
- большой и очень подробный репортаж на Tayga.info,
- репортаж «Свободы» из зала суда,
- репортаж Sib.Fm из зала суда,
- репортаж Sibkray из зала суда
Продолжение — 23 декабря в 15 часов 15 минут. Центральный районный суд Новосибирска, судья Петрова, 4-й этаж. Заседания открытые, приходите. Будет допрос Александра Поступинского, человека с удивительной избирательной памятью.
«Обвиняемый начал ознакомление с 666 томами уголовного дела» — фразу такого рода каждый из нас не раз слышал в новостях и, наверняка, многим, как и мне, доводилось мельком подумать: «а что там, в этих томах, в таком-то количестве»?
Ну вот теперь я знаю. «Микрофонное дело» — очень простое и короткое, и все же в нем три тома, 560 листов. С одной стороны это немало, с другой — в разы меньше, чем в каком-нибудь «Кировлесе» или «Ив Роше». Обозримо: можно, в принципе, пролистать за пару часов.
Поэтому я решил сделать штуку, которую, кажется, раньше никто не делал, и опубликовать оцифрованные материалы дела в полном объеме, без исключения (спасибо большое Станиславу Волкову, который вычистил из всех листов все персональные данные). Мне кажется, многим будет интересно хотя бы быстро просмотреть, что там в этом деле.
Это просто довольно поучительно: как на ровном месте, из ничего, из некриминального инцидента продолжительностью в 20 секунд можно соорудить солидно выглядящее трехтомное дело; как оформляются и подшиваются допросы, экспертизы и документы, какая ведется переписка и как осуществляется делопроизводство. Мы живем в стране, в которой никто не застрахован от подобного, поэтому, думаю, многим будет интересно заглянуть за кулисы обычного, небольшого политического уголовного дела.
Основной объем материалов — это разного рода межведомственная переписка, административный футбол между полицией, райотделом СК и первым отделом; но есть и много всего по существу — например, тщательные протоколы допросов всех, кто был на месте происшествия, в том числе и всех НОДовцев (ни один из них не подтвердил, что я хватал Поступиноского за руку, кстати!). Есть и прямо лиричные моменты: например, собиралась характеристика на меня со всех мест жительства, и оказалось, что екатеринбуржский участковый обо мне помнит и хорошо отзывается.
Короче говоря, правда, полистайте, как будет время. Не обязательно, кстати, подряд — документы подшиты в достаточно хаотичном порядке, их можно с любого места практически начинать читать. В любом случае, вы быстро получите представление о том, как, собственно, шьются уголовные дела в России сегодня.
И, пожалуйста, не забудьте всем рассказать о микрофонном деле.
В прошлый понедельник в Новосибирске было короткое предварительное слушание; обошлось без сюрпризов, на 3 декабря назначено уже основное заседание — оно начнется в 14.15 местного времени. Приходите.
Центральный районный суд Новосибирска тоже сделал мне подарок на день рождения и вчера, наконец, назначил предварительное слушание по «микрофонному делу» — оно состоится 23 ноября.
Это будет только предварительное слушание: мы заявим ходатайства о ряде экспертиз, определимся с порядком вызова и списком свидетелей, еще раз заявим о необходимости прекращения этого абсурдного дела. Ну и дата основного заседания станет известна.
В ближайшее время, очевидно, предстоит много писать об этом деле, поэтому коллеги из ФБК (большое спасибо!) оперативно сделали для меня небольшой сайт, на котором собраны все материалы и будут публиковаться все новости по делу. Просто для удобства журналистов и интересующихся: чтобы все было в одном месте.
Мы через некоторое время сделаем даже такую вещь (насколько я знаю, этого никто не делал никогда еще): убрав все персональные данные, выложим все материалы дела (3 тома, 660 листов) в полном объеме. Каждый сможет покопаться в анатомии уголовного дела: как выглядит документооборот, как добываются и подшиваются «доказательства», как проводятся допросы и создаются вещдоки. И любой желающий — сторонник или противник — сможет составить свое полное представление о характере этого дела.
А оно очень важное и знаковое — я уже писал об этом не раз. Меня хотят лишить возможности участвовать в политической деятельности, а российских журналистов — разделить на два сорта: на тех, кого можно бить, и тех, кто может бить кого угодно.
P.S.: Проиллюстрировать важность дела могу и такой историей. Вчера у меня был день рождения, и моя жена Аня устроила мне сюрприз: сняла на несколько дней уютный деревянный коттедж на озере в Ленинградской области, чтобы мы там отдохнули. Поскольку следствие было уже завершено, а дата суда еще не назначена, я через адвоката попросил у судьи разрешения на несколько дней уехать из Москвы, и мы спокойно уехали. На следующий день на территорию коттеджа врываются два журналиста питерского 5-го канала в сопровождении двух сотрудников ФСБ (такие, по крайней мере, были у них корочки), чтобы снять «сенсационное разоблачение»: Волков, якобы, нарушает подписку о невыезде и вообще собирается бежать в Финляндию. Особенно жалко при этом выглядели ФСБшники: они-то знали, что я ничего не нарушаю, и работали просто эскорт-сервисом для «журналистов», своими корочками отгоняя охрану коттеджного поселка. Незавидная роль!
Ну уж нет. Ни в какую Финляндию я не собираюсь. Я уже купил билеты на суд в Новосибирск и прилечу туда 23 ноября, и там мы обсудим, кого надо судить по 144-й статье: меня, за выдуманную поломку микрофона и выдуманный синяк, или, например, пана Бастрыкина, вывозившего журналиста в лес и угрожавшего убийством?
Кстати, если вы согласны, что по 144-й статье судить надо Бастрыкина, а не меня — помогите распространить ссылку на сайт о микрофонном деле как можно шире!
Неделю назад, во вторник, 6 октября, мы сдали следователю объемное ходатайство о прекращении «микрофонного дела», составленное моим адвокатом Владимиром Бандурой по итогам моего ознакомления с материалами дела. Собственно, указали там на все очевидные нарушения, на то, что следствие вполне добросовестно доказало мою невиновность.
Сегодня утром звоню Бандуре: что-то неделю ничего не слышно, почему нет новостей никаких? Он звонит следователю и отвечает: следователь наше ходатайство (предсказуемо) отклонил, направил дело прокурору, сейчас идет десятидневный срок, когда прокурор должен утвердить обвинительное заключение. Как утвердит — следователь свяжется со мной, чтобы согласовать дату ознакомления с материалами дела. Но пока этого не произошло: «вот только что говорил со следователем, пока прокурор ничего не сообщил».
Ирония судьбы в том, что через десять минут после этого телефонного разговора, на сайте СК появляется столь же бравурный, сколь и неграмотный пресс-релиз:
Пишу адвокату СМСку: «Владимир Алексеевич, все прокуратура утвердила, просто не в курсе наш следователь». — «Да не может быть, вот только что с ним говорил же я...». Ну и через полчаса звонит уже следователь Бондаренко: «Леонид Михайлович, так и так, надо будет приехать, обвинительное заключение готово...». «А как так получилось, что Ваш генерал от беллетристики Маркин раньше Вас узнал об этом?», спрашиваю я. «Не знаю... наверное, потому он и генерал...».
Ну, это все детали. Как будто мы не знали, как у нас работает УПК в случае политических дел. Там все «в особенном порядке», и не те еще чудеса возможны.
Раз уж само это дело существует, то разве стоит чему-либо удивляться? Это все-таки новая высота: в деле о картонке с забора хотя бы была какая-никакая картонка. А здесь: поломка микрофону, которой нет, и синяк на руке, которого нет — а дело все равно есть.
Что на самом деле важно.
Есть ряд категорий граждан, которых государство специально защищает в ситуациях, связанных с их профессиональной деятельностью, потому что эта деятельность важна для общества. Покушение на жизнь государственного деятеля таит в себе большую опасность, и наказывается по закону суровее, чем покушение на жизнь обычного человека, потому что государственный деятель должен — в интересах общества — чувствовать свою защищенность, чтобы иметь возможность вести свою деятельность, затрагивающие интересы людей. Особый статус судей, адвокатов, военных, депутатов, членов избирательных комиссий — он отсюда же. По исходной задумке, это вовсе не «привилегии», это, вообще-то, осознанная и важная штука: если человек делает общественно-важную работу, в ходе которой берет на себя дополнительные риски (судья должен вынести объективный приговор и не бояться, что он кому-то не понравится; депутат должен голосовать в интересах своих избирателей, не опасаясь давления и так далее), общество должно его защитить, обеспечить возможностями для выполнения такой работы.
Именно такой статус есть и у журналиста. Здоровому обществу нужно, чтобы журналист мог делать свою работу, чувствуя себя защищенным, и поэтому ударить журналиста или повредить его имущество при ведении им журналистской деятельности — это тяжкая статья УК.
Только эта статья не работает. По ней почти не возбуждаются дела, по ней нет реальных сроков, по ней никогда никого не наказывают, хотя Россия — одна из самых опасных в мире стран для журналистов. Здесь их часто убивают, а еще чаще — ломают имущество, угрожают им, ограничивают доступ в информации, и совершают с ними другие нехорошие вещи, предусмотренные не работающей не практике статьей 144 УК РФ. И вот, наконец, эта статья извлечена из пыльных сундуков и будет применена: по ней в ноябре в Новосибирске будут судить меня.
Но особый статус возникает не сам по себе, он возникает в связи с профессиональной деятельностью. Особый статус — не вседозволенность, он не дает судье, адвокату, депутату права сбивать беременных женщин на пешеходных переходах; когда судья, адвокат, депутат едет пьяный вечером из ресторана домой за рулем, он не судья, адвокат, депутат — а водитель.
Точно так же «журналист» «телеканала» Lifenews, участвующий в хулиганском налете на штаб оппозиционной партии — не журналист, а хулиган. И воспрепятствование его «деятельности» — это воспрепятствование хулиганской деятельности, а не журналистской; то, что и должен делать любой нормальный человек.
Мое дело — это новый плевок в лицо российскому журналистскому сообществу. «Мы не будем делать ничего с убийствами, избиениями и угрозами журналистов», — говорит всем журналистам генерал Маркин, — «но тем из вас, кто вылизывает интересы власти, мы готовы магическим образом превратить журналистские удостоверения в ксивы вседозволенности. Сможете хулиганить и бесчинствовать где угодно и как угодно, а каждый, кто вас тронет — получит до шести лет».
Я надеюсь, очень и очень многие российские журналисты на такой социальный контракт с СК не согласны, не пойдут, и скажут об этом публично.
Ну и в сухом остатке.
В понедельник, 19 октября, в очередной раз лечу в Новосибирск, расписываться в получении обвинительного заключения. После этого прокурор отправит материалы дела в суд, и мы будем ждать назначения даты предварительного заседания.
Вчера прилетел в Новосибирск знакомиться с делом. Оно не очень большое, три тома, 600 листов примерно. Немного административного футбола (от дознавателя МВД в районный СК, а оттуда уже в отдел по особо важным делам), протоколы допросов всех, кто был на месте событий (в частности, следователи добросовестно допросили всех НОДовцев), и буквально пара десятков листов материалов по существу дела.
Существо очень простое.
17 июля случился «инцидент с микрофоном». 23 июля, по указанию московского руководства (так в материалах дела!), корреспондент новосибирской редакции Лайфньюс А.Поступинский пишет на меня заявление. В заявлении говорится, что я сломал микрофон и тем самым нанес телеканалу ущерб на 31 с чем-то тысячу рублей. (Забавно, что в исходном заявление ущерб патриотично оценен в сумму «около 1000 долларов»).
12 августа возбуждается уголовное дело.
В рамках его расследования проводится экспертиза микрофона, которая показывает, что микрофон в полном порядке, просто очень старый и разболтанный.
Тогда, 8 сентября, Поступинский вдруг вспоминает, что я его «схватил за руку и причинил боль и кровоподтек».
И 16 сентября мне предъявляется повторное обвинение, все по той же ч.3 ст.144 УК РФ, но уже в связи с «физическим насилием» над журналистом.
Вот, смотрите сами:
Мне кажется — достаточно наглядно, не так ли?
В сухом остатке:Потерпевшими по делу признаны лично Поступинский А.А. (сначала из-за понесенных им моральных страданий, потом еще и из-за «физической боли») и телеканал Лайфньюс (на основании справки об ущербе).
Материалами дела доказывается, что и Поступинский лично, и телеканал в целом — лгут, лжесвидетельствуют, оговаривают меня. Микрофон не был сломан или поврежден. Поступинского я за руки не хватал и синяков ему не причинял (это видно и на всех видеозаписях, которые есть в деле).
Я поручил адвокату подготовить и не позднее понедельника направлю в правоохранительные органы заявление о привлечении Поступинского и Габрелянова к уголовной ответственности по ч.2 ст.306 УК РФ («Заведомо ложный донос, соединенный с обвинением в совершении тяжкого преступления»).
Рано или поздно это случается с каждым, кто занимается оппозиционной политикой в России, но я, возможно, побил рекорды. Я вернулся в Россию из Люксембурга в декабре 2014 года, а уволился с основной работы, чтобы полностью посвятить себя политической деятельности в марте — пять месяцев тому назад. И вот я уже подозреваемый.
Могу гордиться: статья у меня ужасно экзотическая, статья 144, старожилы не припомнят дел по ней. По крайней мере, когда журналистов избивают, когда им угрожают, когда их убивают — по такой статье дел не возбуждают. А вот меня подозревают именно в этом — в воспрепятствовании профессиональной деятельности журналистов! И не просто так, а «соединенном с повреждением их имущества». (Без этого будет только часть 1 статьи 144, там санкции типа «нестрашные», а вот с повреждением имущества получается часть 3, до 6 лет лишения свободы).
Донос на меня написал телеканал Лайфньюс. Якобы, 17 июля я воспрепятствовал деятельности их «журналиста», сломав ему микрофон.
Напомню, что было на самом деле. На 18 июля у нас была назначена подача подписей. 17 июля в новосибирский штаб, поддержать нас, приехал Алексей Навальный. Об этом «каким-то образом» прознали НОД и Лайфньюс, и устроили у нашего штаба свой адский пикет. Орали, кидались яйцами, пытались драться и прорваться в штаб, пока мы пытались убедить сотрудников полиции выполнить свои обязанности и пресечь несогласованный пикет (нам работать надо было). Чувак с микрофоном Лайфньюс, очевидно, очень хорошо понимал сценарий мероприятия, потому что он попытался, оттолкнув меня, прорваться поближе к Алексею ровно в тот момент, как были брошены эти самые яйца.
На этом НОДовском видео (простите) не видно, но слышно, как «журналист» угрожает сломать мне руку (на 60-й секунде), ровно в тот момент, когда НОДовцы начинают бросать в Алексея яйца:
Он, на самом деле, просто пытался меня отодвинуть той рукой, в которой держал микрофон, и пытался руку мне выкрутить. "Не микрофон у тебя, а говно на палочке" — насколько я могу разобрать свою собственную реплику, и с ней я, конечно, и сейчас абсолютно согласен.
Естественно, «сломанный» микрофон выдуман от начала и до конца. Всего через несколько минут после «инцидента» Лайфньюс (опять извините) публикует торжествующий репортаж «Навального опять закидали яйцами в Новосибирске»: посмотрите, пока они его не удалили, и вы увидите, что микрофон, конечно же, прекрасно работал.
Но когда это кому мешало?
Сегодня в 19.45 мне прямо в штаб принесли повестку на допрос в СК... на 20.30, в тот же день (завтра рано утром я улетаю в Москве). Тут же вручили постановление о возбуждении уголовного дела. Дело возбуждено. Первый допрос состоялся (я взял 51-ю, сейчас занимаюсь поиском адвоката). Сформирована следственная группа в СУ СК РФ по Новосибирской области, в ее составе три следователя по особо важным делам и два «обычных» следователя. Получил повестку: на следующей неделе, 18 августа, снова должен прилететь в Новосибирск, для проведения «дальнейших следственных действий». Меры пресечения на данной стадии нет (но так и обвинение мне пока не предъявлено, я только подозреваемый).
Все как обычно, и вы скоро будете читать очередные остроумные репортажи из судов — на этот раз из Новосибирска.
Ну а я продолжу заниматься тем, чем собирался, о чем говорил вчера на Народном сходе. Завтра утром лечу в Москву: мы будем готовить большой митинг 13 сентября.
